Содержание

Введение

1. Центральная Азия в геополитических играх

К оценке внешнеполитической активности в регионе

Центральная Азия в геополитических играх

Геополитика Соединенных Штатов Америки

Большая Центральная Азия

Ограничительное влияние геополитических детерминант на американскую политику в Центральной Азии

Что делать США дальше?

Центральная Азия в стратегии США после 2014 г.

Заключение

Список литературы

Введение

Продолжающиеся изменения геополитической картины мира, обусловленные распадом СССР и образованием Новых Независимых Государств, уже привели к формированию кардинально новой геополитической ситуации в Центрально-азиатском регионе, включающем Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан. В настоящее время, в активной стадии находятся процессы трансформации Центральной Азии из периферийного региона (где геополитические тенденции вообще не проявлялись), в регион, в котором все настойчивее пересекаются интересы ряда крупных держав и других секторов международной жизни.

Находясь в "сердце" континента, Центральная Азия является своеобразными "вратами " в ряду стратегически важных регионов Евразии. На востоке расположены Китай и страны Азиатско-тихоокеанского региона; на юге - Афганистан, страны Ближнего Востока и ряд других исламских государств; на западе и на севере - Кавказ, Турция, Европа, Россия.

От того, в каком направлении будет развиваться обстановка в государствах Центральной Азии во многом будет зависеть баланс сил на обширном пространстве планеты. Любые события, происходящие в странах Центральной Азии, будут иметь свое отражение не только на региональном уровне, но и могут вызывать изменения в геополитическом балансе сил на всем евразийском континенте, который признанно остается осью мирового развития.

Видимо, не случайно бывший советник президента США по национальной безопасности США Збигнев Бжезинской определил регион, куда входят страны Центральной Азии, Кавказ и Афганистан, как "Евразийские Балканы", рассматривая потенциал влияния на процессы в Евразии. Первый заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт также, придерживаясь в своем анализе важности региона, отмечает сильное влияние ситуации в Центральной Азии не только на обстановку на постсоветском пространстве (в первую очередь в России и Украине), но и на страны Китая, Турции, Ирана и Афганистана, т.е. по сути дела на большую часть Евразии.

Одним из важных факторов, влияющих на процессы в Центральной Азии, как уже было отмечено выше, остается внешнеполитическая активность ведущих мировых региональных держав.

Дальнейшее усиление стратегического соперничества, элементы которого уже проявляются сегодня в центрально-азиатском регионе, рождает новые противоречия, но уже не на идеологической, а на геополитической и экономической основах. Кроме того, по целому ряду оценок, имеются серьезные основания считать вероятным возможность региона контролировать центральную часть Евразии в геополитическом плане, ресурсный потенциал и транспортные связи - в геоэкономическом. Среди мировых региональных держав, оказывающих существенное воздействие на формирование геополитической ситуации в Центральной Азии, особо выделяются Российская Федерация, Соединенные Штаты Америки, Китайская Народная Республика, также Турция, Иран, Пакистан, Индия, государства Европейского Союза.

центральная азия американская геополитика

1. Центральная Азия в геополитических играх

К оценке внешнеполитической активности в регионе

Характерно, что среди факторов, влияющих на ход развития центрально-азиатского региона, выделяются принципы геополитического регионализма. Это предполагает рассмотрение данного региона как достаточно единого геополитического пространства, расположенного между основными центрами Евразии; территории с объективно общими политическими (включая приоритеты в сфере безопасности), экономическими (в том числе транспортными) интересами. Кроме того, данные страны следуют специфической политической, экономической линии поведения в регионе, осуществляемой с учетом своих внутренних ресурсов в контексте имеющихся стратегий общественных интересов.

В настоящее время важнейшим геополитическим вопросом для Центральной Азии является намечающееся изменение сложившегося в последнее десятилетие вокруг региона баланса внешнеполитических сил. Известно, что после начала американской военной операции в Афганистане против талибов вокруг Центральной Азии сложилась геополитическая конфигурация, в которой США заняли место одной из ведущих сил, напрямую определяющих процессы в области обеспечения безопасности и стабильности.

Такие игроки, как Россия и Китай, вынуждены были принять этот факт и начать проведение региональной политики, учитывавшей фактор Вашингтона. Страны Центральной Азии также существенно подкорректировали свою политику, исходя из учета американского присутствия и обостряющейся геополитической конкуренции между ключевыми внешнеполитическими силами. Об этом много писалось аналитиками в последнее десятилетие. Но, поскольку "все течет - все изменяется", то ситуация когда внерегиональная сила определяла многие ключевые тренды в регионе, не могла оставаться вечной.

Намеки на то, что ситуация начинает кардинальным образом меняться, стали видны уже со второй половины 2008 года после начала первой волны глобального финансово-экономического кризиса и прихода к власти демократов во главе с президентом Б. Обамой, объявившего о выводе американских контингентов из Афганистана. Как показало время, эти процессы не были случайными и сегодня можно уже довольно уверенно говорить о все более устойчивых предпосылках для очередного изменения геополитического баланса сил вокруг Центральной Азии. Конечно, эти изменения не будут такими взрывными, как те, что последовали после событий 11 сентября 2001 года, но то, что они грядут, сомнений остается все меньше.

 
Центральная Азия в геополитических играх

Центральная Азия считается "сердцем земли", контроль над которым позволяет властвовать над всем миром. Регион Центральной Азии уже сейчас все более заметно становится полем вероятного столкновения мировых игроков. США на производственно-товарном фронте проигрывают своему главному сопернику Китаю. Поэтому основная задача Вашингтона - любой ценой удержать контроль над крупными запасами углеводородного сырья, воспрепятствовать его поставке в Китай и Европу и сдержать их экономический рост. Американцы рассчитывают выиграть за счет этого время, довести до промышленной и бытовой эксплуатации водородную энергетику и совершить рывок в новый технологический уклад постиндустриального общества.

Один из методов достижения этой цели - использование национальных сепаратистских и экстремистских движений для дестабилизации неподконтрольных регионов - так называемый управляемый "хаос". Оснований для таких расчетов немало: это уйгурская проблема в Китае, курдская в Турции, Иране, Ираке, белуджская - в Иране, Афганистане и т.д. Подожженный бикфордов шнур исламской революции в любой среднеазиатской республике тотчас же взорвет ситуацию во всей Центральной Азии. Пожар суннитской революции непременно перекинется на восток Китая и на запад в Курдистан, блокируя тем самым путь транзита в Европу, и на юг в Пакистан, обладающий ядерным оружием, и на север в российское Поволжье. Закрепившись в Ираке и Афганистане, США подбираются к Ирану, блокируя и нейтрализуя геополитический потенциал, прежде всего, России и Китая. Одновременно не прекращаются действия по геополитическому сдерживанию ведущих европейских держав - Германии, Италии и др.

Атлантические планы в отношении Центральной Азии подразумевают полную переориентацию на США стран, традиционно входивших в орбиту влияния России. Если республики Центральной Азии войдут в сферу американского влияния, то вкупе с контролем США над Афганистаном кольцо вокруг Ирана замкнется для быстрой военной операции.

Китай, в свою очередь, также набирает обороты. Превратившись "в мировую фабрику ширпотреба", он рассчитывает стать к 2012 г. державой мирового порядка и одолеть по совокупной мощи США к 2019 г. В связи с высокой вероятностью нанесения Америкой удара по Ирану и последующей блокады морских путей транспортировки нефти, особую важность для Китая приобретают поставки нефти и газа из прикаспийского региона. Поэтому данный район с сухопутными путями транзита сырья КНР рассматривает как свой стратегический тыл, а Шанхайскую организацию сотрудничества - ШОС - в качестве военно-политического инструмента его охраны.

У объединенной Европы отсутствуют стратегические запасы углеводородов, поэтому она всеми силами стремится, чтобы поток энергоресурсов Каспия пошел не на восток в Китай, не на север в Россию, не на юг в Иран, а на запад через Турцию в ЕС. По мнению администрации США, подобраться к Китаю удобнее всего через контроль над государствами Средней Азии, а также через Тибет, где сильны сепаратистские настроения в пользу отделения от Китая. Вот почему так велик интерес США и вообще Запада к Центральной Азии.

В целях изменения всей геополитической конфигурации, помимо планов создания военных баз, в том числе, и под предлогом обеспечения операции в Афганистане, США для дестабилизации обстановки в регионе планируют и такие методы, как разжигание этнорелигиозных и межцивилизационных конфликтов, почва для которых в регионе имеется, провоцирование "цветных революций", формирование на мировой карте ранее не признанных и вообще не существующих государств. Из прессы известно о существовании проектов таких государственных образований, как Курдистан, Белуджистан, Пуштунистан и др. С помощью инициированного атлантическими геостратегами управляемого хаоса можно будет запустить процессы переформатирования геополитической карты Евразии.

В данном контексте становится понятной резкая реакция Вашингтона и его союзников на действия Москвы в августовских 2008 г. событиях на Кавказе. В те дни Россия фактически впервые в своей новейшей истории проявила себя как реальный субъект мировой политики, снискала уважение на Востоке, ценящего силу, восстановила свое законное право именоваться, как минимум, региональной сверхдержавой. На Востоке еще раз убедились в циничности "мирового шайтана", и ощутили реальные возможности и авторитет России.

Администрации США понадобилось восстановление своего реноме после провала спонсируемой ею авантюры в Грузии. При этом ставки в Центральной Азии, этом лакомом куске геополитического пирога с ее привлекательными природными ресурсами, куда более весомы, чем на Кавказе. В то же время в умах политических элит стран региона остаются значимыми идеи "многовекторной внешней политики". Что касается России, то она перестала отступать из среднеазиатского региона, и даже где-то перешла в наступление. Она старается вытеснить из региона американцев руками китайцев, хотя становится очевидным, что и Китай пришел в этот регион всерьез и надолго, что создает, в свою очередь, немалые проблемы для российских интересов. Удастся ли договариваться с китайцами - покажет время. Надолго ли механизм ШОС окажется действенным? Будет ли способна Россия доминировать в регионе, хватит ли ей для этого собственных ресурсов?

Что-то России уже удалось сделать: например, убедить в выгодности поставлять центрально-азиатские углеводороды в основном через Россию. Однако, как известно, эта идея окончательно не возобладала, особенно после газового спора между Россией и Украиной и переговоров Азербайджан - Туркмения - Турция. Ряд стран почувствовали возможность воспользоваться альтернативными маршрутами, например, проектом Набукко, чтобы самим участвовать в транспортировке природного газа.

Для закрепления своего влияния в ЦАР на последнем саммите ОДКБ (февраль 2009 г.) было решено, что именно в Центральной Азии ОДКБ создаст крупную военную группировку из подразделений России, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Киргизии - так называемые Коллективные силы оперативного развертывания. Костяк новой группировки будут составлять 10 батальонов Коллективных сил быстрого реагирования Центрально-Азиатского региона. Эти силы могут быть применены в случае агрессии против одного из членов ОДКБ или в других чрезвычайных ситуациях. Россия предполагает направить в их состав одну дивизию и одну бригаду.

В тот же день прошел саммит ЕврАзЭС, где было принято решение о создании совместного валютного фонда для преодоления последствий мирового финансового кризиса. Размер фонда - 10 млрд. долл. Получить кредит в нем могут только те страны, которые сделали взнос. Автор идеи - Казахстан - готов внести 1 млрд. долл., Россия - 7,5 млрд.

Прошедшие в Кремле встречи на высшем уровне в очередной раз подтвердили повышенную заинтересованность Москвы в укреплении своих позиций в Центрально-Азиатском регионе. Ясно, что Россия, как наиболее мощная в экономическом отношении страна, могла бы более эффективно использовать свой вес для консолидации партнеров по сотрудничеству. Вместе с тем, события вокруг двух саммитов показали, что уже в ближайшее время России станет сложнее выстраивать отношения со своими центрально-азиатскими соседями.

Во-первых, интересы партнеров часто не совпадают, а то и диаметрально противоположны. По мере того, как взаимные договоренности будут переходить из плоскости деклараций в реальные проекты, все больше усилий придется тратить на их согласование. Таджикистан, например, хочет регулировать отпуск воды соседям, Узбекистан боится обезвоживания и настроен против достройки плотины Рогунской ГЭС без учета его мнения. Казахстан тоже не остается в стороне от водного вопроса. Таджикистану не хватает электричества, но Ташкент в пику не пропускает электроэнергию из Туркмении.

Во-вторых, наши оппоненты по геополитической игре, в свою очередь, усиливают свой интерес к региону и так же, как и Россия пытаются развить и закрепить здесь свое влияние. Оно понадобится Москве для того, чтобы иметь как можно больше аргументов для разговора с администрацией США и набирающим вес в регионе Китаем.

Значительный интерес к ЦАР проявляют США. Объявив Афганистан приоритетным направлением своей внешней политики, Вашингтон, как известно, ищет новые маршруты транзита в эту страну. И здесь, в первую очередь, он рассчитывает на договоренность с Душанбе. Таджикистаном живо интересуется и Китай, уже начавший инвестиционную экспансию за рубеж с опорой на свои колоссальные резервы. Поэтому нельзя исключать, что к следующему предполагаемому визиту президента Э. Рахмона в Россию, он может получить более выгодные предложения от других геополитических игроков.

Отмечается стремление Запада подтянуть Туркмению с ее богатыми газовыми ресурсами поближе к себе и использовать в своих геополитических планах как альтернативный России поставщик углеводородов на европейский континент. Европа сумела помирить Туркменистан с Азербайджаном, которые находились несколько лет в ссоре из-за богатых источников углеводородов на шельфе Каспия. Сейчас между ними установлены дипломатические отношения и открыты посольства. Состоялись обмены визитами на высшем уровне.

В конце декабря 2008 г. в столице Туркменистана впервые в истории прошел саммит президентов Азербайджана, Туркмении и Турции, который заложил некий политический фундамент для продолжения системной работы над строительством транстюркского газового коридора, который позволит доставлять туркменский (и, вероятно, среднеазиатский) газ в Турцию для последующей реализации на европейском рынке. Разумеется, в обход России, которая сейчас является монопольным покупателем газа в Туркменистане, Узбекистане и Казахстане.

Итоги подобных саммитов, пусть даже в рамках концепции тюркского братства, становятся весьма многообещающими для Брюсселя и Вашингтона, которые, не щадя дипломатических усилий, продвигают идею создания южного газового коридора в Европу через Турцию, называя проект безусловным приоритетом энергетической безопасности. Правда у нового транстюркского коридора среди прочих сложностей есть большие геополитические проблемы, связанные с пересечением Каспия, правовой статус которого пока не определен, а также территорий Грузии или Армении.

Несмотря на критику ЕврАзЭС, куда входят все государства Средней Азии (кроме Узбекистана), они на официальном уровне не стараются открыто дистанцироваться от России, а тем более проводить открыто антироссийскую политику. С большинством государств у России заключаются новые договоры и соглашения, причем многие из них весьма масштабны. Этот процесс можно наблюдать как в отношении экономически сильных государств (Казахстан), так и экономически слабых (Киргизия, Таджикистан). Это говорит о том, что современная экономически окрепшая Россия вполне способна использовать для усиления своего влияния рыночные механизмы, хотя в то же время никак не может отойти от практики безвозмездной или льготной помощи, которая преобладала в рамках СНГ. Тем не менее, совершенствование деятельности ЕврАзЭС выгодно России из-за большого для нее рынка для своих товаров. Россия экономически доминирует в данной организации, что может положительно сказаться на укреплении позиций российского бизнеса в этих государствах. Столкнувшись с негативным влиянием мирового финансового кризиса, все без исключения партнеры Москвы по ЕврАзЭС обратились к России за помощью и поддержкой. В очередной раз Россия открыла объятия своим партнерам, внеся в созданный фонд 7,5 млрд. руб. (Казахстан - 1 млрд., остальные участники пока не определились).

Растущие потребности КНР в энергоносителях обеспечиваются в числе прочего нефтью и газом из Центральной Азии. Но у Китая есть и стратегический интерес к региону - не допустить дестабилизации местных режимов и возникновения в регионе мощных радикальных исламистских движений. Пекин не на шутку встревожен ростом сепаратистских настроений среди мусульманского населения Синьцзян-Уйгурского автономного района с его 80% китайских запасов нефти, Он стремится не допустить создания исламского плацдарма на западных границах Китая. Проблема стабильности важна и для России, поскольку заинтересована в сохранении своей монополии на транзит среднеазиатских энергоресурсов. США, после того как им не удалось развернуть в полном объеме проект "цветных революций" в регионе, рассматривают ЦАР, прежде всего, как важный элемент своей афганской кампании. Центральная Азия вновь превращается в пространство, где ведется большая игра и появляются самые неожиданные альянсы. И Россия должна быть к этому готова.

Сегодня России необходимо активно влиять не только на развитие событий в регионах, расположенных в непосредственной близости от ее южных границ. Может быть, стоит задуматься о сотрудничестве с представителями тех стран и народов, которые ассоциируются с международными вызовами и угрозами? Не секрет, что опасности, которые исходят из региона после начала американской операции, не только не уменьшаются, но и расширяются. Заметно возросли поставки наркотиков из Афганистана в Россию, растет нелегальная миграция и контрабанда товаров, существует угроза экспорта исламского экстремизма, распространения ядерных материалов.

Настало время действовать строго в своих национальных интересах. Вспомним, как лет десять назад, когда талибы двинулись на север, все среднеазиатские республики дружно повернулись лицом к Москве, ожидая от нее помощи. Не забудем, что талибы представляют 20-миллионное пуштунское население. Не случайно правящий режим в Кабуле, который тесно связан с политикой Вашингтона, всерьез озабочен пуштунской проблемой.

Страны Центральной Азии активно маневрируют между Россией, Западом и Китаем, пытаясь извлечь для себя больше выгоды. Причем, чем выше интерес внешних сил к этому региону, тем больше пространства для маневра у государств Центральной Азии. А в том, что в обозримой перспективе ни Россия, ни Китай, ни США не оставят своим вниманием этот регион, сомневаться не приходится. В любом случае уже в ближайшей перспективе мы будем свидетелями острой конкуренции в борьбе за Центральную Азию.

Геополитика Соединенных Штатов Америки

Внешнеполитическая стратегия США в отношении стран Центральной Азии основывается преимущественно на геополитических соображениях, прямотечном подходе, учитывающем собственные стратегические приоритеты и интересы. Данные подходы остаются доминирующими в системе многочисленных оценок региона со стороны Соединенных Штатов. Это обуславливается широким набором элементов взаимоотношений с Россией, Китаем, Ираном, исламским миром, связано, в первую очередь, с необходимостью поддержания формирования в выгодном для Соединенных Штатов направлении баланса сил, как на региональном, так и на глобальном уровнях. Безусловно, США в отдаленной перспективе хотел бы видеть Центральную Азию в сфере своих жизненных интересов, однако, на современном этапе, с учетом существующих реалий, Вашингтон стремится не допустить появления государств, которые, в силу своего потенциала обнаружившихся политических тенденций, могли бы ограничить или ослабить влияние США, подразумевая под данными странами, скорее все РФ, КНР, ИРИ. США продолжают поощрять активность Турции в регионе, в первую очередь, через призму транспортировки энергоресурсов в турецком направлении. Это в определенной степени обусловливается следующими причинами: внутриполитического характера - сложная ситуация в Турции, возможность усиления позиций здесь клерикальных сил ослабления прозападной ориентации; геостратегического - рассмотрение Турции, как одного из надежных союзников США в евроатлантической кооперации, в том числе и НАТО, попытки закрепить за Анкарой роль ключевого государства в регионе проводника политики Вашингтона. Кроме того, реализация других транспортных проектов (за исключением афганского, кавказского) будет означать усиление позиций одного из трех региональных лидеров в лице РФ, КНР ИРИ, что, как уже было отмечено, не входит в планы США. Кроме того, в определенной степени политика Америки в регионе является заложником противоречивости внутренних тенденций, развивающихся в политикоформирующих кругах самих Соединенных Штатов. С одной стороны, в США сильные позиции тех сил, чьи подходы основываются на приметочной оценке выгодности или невыгодности для страны каких-либо действий за рубежом. С другой - в Америке, как в государстве, считающим себя оплотом демократии в мире, большое влияние имеет либеральный подход, основанный на стремлении поддержать расширить демократические ценности повсеместно, построить отношения с внешним миром исходя из принципа т. н. "демократического стандарта". Данные подходы порой странным образом находят свое отражение во внешнеполитической стратегии США. Это обстоятельство нередко вызывает справедливые международные обвинения и критику в адрес Вашингтона. Одним из отражений этих внутренних течений в США является т. н. политика "двойного стандарта", казалось бы, находящиеся в схожих, в том числе "демократических" условиях страны, рассматриваются нередко с диаметрально противоположных позиций. Важный элемент подхода Соединенных Штатов проявляется в контексте задачи обеспечения американской конкурентоспособности в глобальной экономике, в том числе в международных финансах, что на региональном уровне обуславливается формированием условий для беспрепятственного экономического, финансового доступ в Центральную Азию. Главным объектом данной политики остается энергоресурсный потенциал. США проявляют большую заинтересованность в развитии транспортной инфраструктуры региона в западном направлении (евроазиатский коридор, маршрут Восток-Запад), теоретическое обоснование значения которого дано в законопроекте "Стратегия Шелкового пути: XXI век", одобрено о Сенатом (март 1999.) находящегося на рассмотрении Палаты Представителей Конгресса США. Необходимо отметить, что, в целом, согласно многочисленных оценок в самих странах Центральной Азии, американская политика здесь играет достаточно прогрессивную роль в направлении поддержания геополитического баланса, интегрирования региона в международное сообщество. Вместе с тем, отдельные подходы в современной политике Вашингтона, в частности форсирование уже идущих в большинстве стран региона процессов либерализации, вызывают некоторый скептицизм. Как представляется, идеалистические желания "построения демократий западного образца в короткий срок", бытующее у некоторых представителей политикоформирующих кругов Соединенных Штатов, не учитывают наличия целого ряд угрозы вызовов безопасности в регионе, являются деструктивным для стабильности в Центральной Азии и всем евразийском пространстве. Безусловно, что в этой связи США необходимо следовать намеченному курсу в отношении региона, больше учитывать специфику обстановки здесь, что может существенно укрепить авторитет Вашингтона в Центральной Азии.

Большая Центральная Азия

В своей книге "Будущие войны и американское мировое господство", вышедшей в Нью-Йорке в 1997 году, геополитики Джордж и Мередит Фридманы утверждают: "Двадцать первый век будет американским веком. Предыдущий период был лишь прологом к нему. С демонтажа Советского Союза начинается подлинное "американское столетие". Не довольствуясь, очевидно, лишь одним этим заявлением, вышеназванные авторы пишут: "Хорошо это или плохо, но Америка захватила в свои руки ключи от будущих войн, и вместе с ними и от будущего всего человечества, подчинив его себе. Это начало американской эры, начало американского тысячелетия".

Руководство США вынуждено на ходу перекраивать свои планы ради удержания любой ценой пошатнувшегося за последние годы статуса мирового гегемона. Это наглядно проявляется и в центрально-азиатской политике Вашингтона, где, с одной стороны, Америка стремится продвинуть свою демократию, а с другой - всячески ослабить позиции России и Китая в регионе.

Интеграция - лишь один из образов современного политического мифотворчества. По-крайней мере, для Центральной Азии. Главным на сегодняшний день является сформировавшееся уже понимание того, что различные интеграционные концепции и схемы должны реализовываться в конкретных проектах. Период надуманных лозунгов и деклараций об историческом прошлом - а это фактически весь постсоветский период - закончился. Такой подход, кстати, прослеживается и во многих из тех реакций из Узбекистана, в меньшей степени - из Киргизии и Таджикистана, которые последовали на недавнюю инициативу президента Казахстана Нурсултана Назарбаева о создании некоего нового союза. Если хорошенько посмотреть, ведь, в общем и целом реакция не положительна, скорее всего "сдержанно критической", так это еще и с учетом необходимой дипломатичности.

Союзы как таковые никому не нужны. Нужны практически действенные соглашения и механизмы для решения водно-энергетических проблем, приграничных вопросов, для решения общих задач обеспечения безопасности, в области коммуникаций и т.д. При этом, учитывая неоднотипность, даже разнообразие политических режимов и социально-экономических систем, сформировавшихся в государствах региона за восемнадцать лет, чрезвычайно важным представляется поиск таких форм сотрудничества, которые никоим образом не затрагивали бы принципиальных основ внутреннего развития каждой страны. Другими словами, недопустимо вмешательство во внутренние дела друг друга. Это чрезвычайно важный вопрос. Любые попытки повлиять извне на политические процессы вызывают резкое отторжение со стороны правящих элит. Я не даю сейчас оценку этим элитам, хороши они, или плохи. Это абсолютно неважно в данном контексте. Любые такие попытки заканчиваются давлением со стороны элит на внутренних оппонентов и усилением изоляции страны от внешнего мира. За примерами далеко ходить не надо. Внутриполитические процессы должны развиваться сами по себе, безо всякого внешнего воздействия, только тогда какие-то происходящие изменения будут отвечать национальным интересам. Любое внешнее вмешательство ломает естественный ход событий и вызывает последствия порой весьма непредсказуемые. Яркий пример тому - Киргизия с ее "революционными" событиями. Вот в таком контексте возможно благожелательное сотрудничество. Сотрудничество по конкретным направлениям, по конкретным многосторонним или двусторонним направлениям. И ничего более. Для этого, кстати, ничего институционально нового не нужно. Есть рамочные организации - все те же ОДКБ и другие, не думаю, что необходимо что-то еще новое. Пока неплохо бы научиться реализовывать те неплохие в основной массе решения, которые уже есть и которых множество. Слушая об этом, может возникнуть такой вопрос как, о региональном лидерстве. Но не может быть никакого регионального лидерства. Ведь внутри самого региона нет страны, которая объективно могла бы выполнять эту роль, и чтобы с этим смирились бы все остальные. Да, есть две страны, которые по ряду критериев - экономических, политико-территориальных, демографических и некоторых других - выделяются в регионе. Понятно, что это Казахстан и Узбекистан. Но проблема в том, во-первых, что, ни одна, ни вторая не обладают полным набором таких критериев. У Казахстана сегодня есть деньги. А Узбекистан - это эдакий коммуникационно-географический "становой хребет" региона плюс более половины регионального населения. А во-вторых, к восприятию кого-то одного в роли лидера не готовы находящиеся еще в стадии своего становления национальные политические элит… Грубо говоря, элиты должны пресытиться властью, они, как верно отметил на международной конференции "Проекты сотрудничества и интеграции для Центральной Азии: сравнительный анализ, возможности и перспективы", прошедшей 26-28 июня 2007 года в городе Худжанде Алексей Малашенко, пока слишком однозначно отождествляют свои собственные политические и коммерческие интересы с национальными. А интерес - это всегда эгоизм. Для того чтобы этот эгоизм стал разумным, учитывающим интересы партнеров, нужно немало лет.

Но есть одна страна в мире, которая могла бы взять на себя роль катализатора интеграции, также которая, говоря словами бывшего ее госсекретаря Мадлен Олбрайт, "стоит выше и видит дальше", а заодно "бескорыстно трудится в поте лица" во благо всего человечества. В переводе с птичьего на человеческий язык это означает: реализация стратегических установок США в Центральной и Южной Азии призвана обеспечить долговременный характер американского военно-политического присутствия здесь. В этом регионе, помимо интересов нефтегазовых корпораций, сосредоточился грандиозный конфликтогенный потенциал, умелое управление которым могло бы обеспечить статус США как "единственной сверхдержавы", к которому они так стремятся. Нейтрализация России и Китая, превращение Ирана в непосредственный объект американской политики, учет определенных интересов союзников - Пакистана, Саудовской Аравии, Турции, вовлечение в этот круг Индии - таковы основные компоненты предполагаемого регионального устройства. Все остальное - детали. Параллельная разработка двух сценариев - по организации управляемых конфликтов и по созданию "дружественных режимов" - ведет к хаотизации процессов на евразийском пространстве. Понятно, что интересы народов региона здесь абсолютно не при чем. Основная суть американской геостратегии для центральноазиатского региона была сформулирована Збигневом Бжезинским: США должны быть способны контролировать процесс возможного усиления других региональных держав с тем, чтобы он шел в направлении, не угрожающем главенствующей роли Вашингтона в мире. Одним из средств такого контроля является создание "управляемых конфликтов". Под этим углом нужно рассматривать и проект "Большая Центральная Азия". Суть инициативы сводится к "созданию регионального форума Партнерство по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии", объединяющего под управлением США центрально-азиатские государства и Афганистан без участия России, Китая, Ирана и Пакистана. Согласно замыслу Старра, США должны содействовать превращению Афганистана и региона в целом в "безопасную зону суверенных государств" с рыночной экономикой, "светскими и открытыми системами государственного управления" и, самое главное, "поддерживающих позитивные отношения с Вашингтоном". Для этого нужно:

"предоставление Афганистану и его соседям возможности защитить себя от радикального исламизма и наркоторговцев";

"укрепление региональной экономики и государственных институтов до уровня, когда регион окажется способным служить в качестве экономического и политического моста между Ближним Востоком и Южной и Восточной Азией";

"упрочение региональных торговых связей и адекватной транспортной инфраструктуры".

США преследуют в Большой Центральной Азии конкретные цели: - "ведение наступательной войны против терроризма и создание замкнутых на США инфраструктур безопасности";

"стимулирование демократических политических систем, способных служить образцом для других стран с многочисленным мусульманским населением".

Что касается Китая, то на протяжении всей своей длительной истории он осуществлял внешнюю политику посредством двусторонних договоренностей и контактов: многосторонняя политическая деятельность противоречит духу и традициям китайской дипломатии и политики. Не случайно со странами-участницами ШОС КНР имеет параллельные двусторонние договоры о партнерстве и сотрудничестве. Так что, китайский фактор здесь особой роли не играет.

Без России и вопреки России сегодня уже невозможно решить ни одной сколько-нибудь значимой международной проблемы вообще в мире, тем более - в центрально-азиатском регионе, объективно представляющем для России сферу национальных интересов, где, несмотря на все потери постсоветского времени, Россия сохранила наибольшее число факторов влияния. Но важно понимать, что Россия на протяжении последних лет все больше переходит в своей внешней политике на позиции здравой экономической логики. Период иждивенчества за счет России для стран бывшего СССР закончился. Заклинания про общую судьбу больше не работают. Как и заклинания про многовекторность. Сегодня необходимо говорить о четкой структурной поляризации бывших советских республик - никакой общей судьбы нет, мы идем в современный мир разными путями. Весь мир вновь жестко поляризуется, обостряется конкуренция за иссякающие ресурсы, за контроль над коммуникациями, идет процесс переформатирования мировой системы международных отношений, всего существующего после распада СССР миропорядка. Вот и на постсоветском пространстве кто-то идет в ГУАМ, в НАТО, кто-то видит свое будущее с ОДКБ, ЕврАзЭС и ШОС, кто-то пытается остаться на позициях "позитивного нейтралитета". Вряд ли для России какая-то интеграция в Центральной Азии представляет интерес сама собой. Как и любая нормальная страна, Россия в каждой из стран региона реализует свои интересы и какое-либо объединение возможно только по конкретным направлениям сотрудничества, исходя из конкретных задач. Как, например, в формате ОДКБ.

Проект "Большая Центральная Азия" можно рассматривать в нескольких измерениях. С точки зрения науки это вполне очевидный геополитический маразм, если обойтись безо всякой часто вредной для дела политкорректности. С точки зрения жизненных интересов стран Центральной Азии это выглядит почти как диверсия. Какая может быть интеграция с сегодняшним Афганистаном?! Любая либерализация пограничного режима со страной, производящей 90 процентов опиума и героина, со страной, продолжающей оставаться прибежищем для экстремистских и террористических группировок, с воюющей, наконец, страной, малейшая либерализация превратит весь регион в один огромный Афганистан!. Пакистан строит на своем участке афганской границы стену, президент Таджикистана призывает к созданию "пояса безопасности", по сути - санитарного кордона вокруг Афганистана, Узбекистан поддерживает де-факто жесткий режим изоляции. А американские лоббисты "Большой Центральной Азии" рассуждают о том, что, де, "торговля в этом регионе процветала на протяжении двух с половиной тысячи лет, пока южная граница Советского Союза не разрезала его пополам". [9] Не думаю, что автор этого проекта, профессор Фредерик Старр, не понимает того, что пишет. Он просто обосновывает то основное содержание, которое заложено в этом проекте, иногда, кстати, его и не скрывая. Критики проекта "Большая Центральная Азия" обычно пишут о том, что его суть - переориентировать страны Центральной Азии в сторону, противоположную Китаю и России. Но это, только часть поставленных перед проектом задач!. Главное - распространить влияние Афганистана в регион, не случайно тот же Старр предлагает "воссоздать Большую Центральную Азию как значительную экономическую зону с центром в Афганистане". Не в Ташкенте, не в Алмате. А оно состоит в том, чтобы превратить регион в сплошную конфликтную зону, зону управляемого конфликта, который составил бы постоянную головную боль основным геополитическим конкурентам США, имеющим действительно жизненные интересы в центрально-азиатском регионе - России и Китаю.

Политические потери от создания ПБЦА неизбежно станут сопровождаться и экономическими. Это, прежде всего, свертывание экономических связей с Россией и Китаем, потеря российского и китайского рынков для экспорта "углеводородов, электроэнергии и хлопка", а также транспортных коммуникаций, обеспечивающих выход в Европу и Юго-Восточную Азию. Существующий сегодня альтернативный европейский маршрут через Каспий значительно менее выгоден, а коммуникации с азиатскими государствами в обход Китая и Ирана не развиты.

Возникнет проблема с трудовыми мигрантами, за счет которых сегодня во многом выживает население Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана. А ведь к местным безработным присоединятся афганцы, ищущие лучшей доли в более благополучных в экономическом отношении центрально-азиатских государствах.

В случае реализации ПБЦА центрально-азиатским странам, вероятно, придется взять на себя ответственность за выполнение программы "Ускорение успеха" в Афганистане. Им придется вложить немало средств, чтобы поднять Афганистан до общего уровня, чтобы он не остался постоянно дестабилизирующим фактором в регионе. Причем безвозмездно. Афганистану нечем расплачиваться. И не нужно тешить себя иллюзиями относительно щедрости дяди Сэма: США получают от двух до четырех долларов прибыли с каждого доллара помощи, часть которой составляет техническая помощь, т.е. оплата собственных услуг. Маловероятно, что при постоянном росте государственного долга Вашингтон изменит подходы к государствам-участникам ПБЦА. Следовательно, присоединение к региону Афганистана с его мизерным экономическим потенциалом и существующим хозяйственным укладом серьезно затормозит экономический рост Центральной Азии.

На сегодняшний день в Казахстане нет какого-либо проекта. Есть только большое количество инициатив. Казахстанские инициативы можно было бы рассматривать как чистый пиар. Только если бы не было очевидно стремление американской администрации обыграть амбиции Астаны в противовес российским планам в регионе. Астану пытаются противопоставить Москве. И дело здесь не столько в интересах, скажем, России, сколько в том, что объективно российско-казахстанские взаимоотношения не являются делом только двух этих стран. Это фактор стабильности для пространства куда более широкого, чем Центральная Азия. И подвергать их надуманному испытанию - дело весьма и весьма опасное. Для США многочисленные проекты американо-казахского сотрудничества имеют именно эту направленность. В сфере энергетики это попытки создания оси Астана-Баку-Тбилиси, все другие планы подключения Казахстана к многочисленным антироссийским коммуникационным проектам. Для США реализация этих планов означала бы достижение существенного ограничения российского влияния в вопросах добычи и транспортировки энергоносителей - idée fix администрации Буша. В этом же контексте нужно рассматривать и попытки вовлечь Казахстан и другие страны региона в систему "коллективной ответственности" по Афганистану, в полном соответствии с концепцией "Большой Центральной Азии". А нужна ли в таком случае вообще интеграция в центрально-азиатском регионе или это только дань популистской моде? Потому хочу еще раз повторить, интеграция - один из образов современного политического мифотворчества. Само понятие происходит от латинского integratio - восстановление, восполнение целого. Советская власть дала возможность возникнуть ныне существующим этносам, подарила, по сути, им государственность. Но восстановление какого-либо единства по советскому образцу уже невозможно. Многими экспертами, особенно западными, подчеркивается, что интеграционной основой для стран Центральной Азии может служить историческая общность различных народов, проживающих здесь в течение многих веков, их культура, язык, религия, традиции, родственные связи. Не могут эти признаки быть базисом объединения. К тому же уже практически сформировались новые формы отношений с учетом новых границ, их ломка только негативно может сказаться на жизни населения.

Многим по этому поводу кажется, что кроме воспоминаний об СССР сколько-нибудь обоснованной могла бы, на первый взгляд, выглядеть идея исламского интегризма. но вот на выше указанной конференции известный исламовед и политолог из Ташкента Бахтияр Бабаджанов окончательно сможет развеять все сомнения на этот счет. Несмотря на пропагандистскую активность "халифатистов" в регионе, нет никаких оснований в настоящее время говорить о том, что их идеи приняты большинством населения. Идея "единого исламского государства" даже многими собственно исламскими интеллектуалами рассматривается лишь эффективная форма противостояния идеологическому и культурному влиянию и политическому давлению Запада.

Как сообщает британская газета "Гардиан", "дальновидные люди в Вашингтоне уже начали разрабатывать для страны долгосрочную стратегию по созданию международного устройства, способного защищать интересы либеральных демократических стран и после утраты Америкой статуса "супердержавы".

 
Ограничительное влияние геополитических детерминант на американскую политику в Центральной Азии

Американскую политику в Центральной Азии не следует рассматривать как сферу, изолированную от других направлений американской политики в Евразии. Напротив, она представляет собой составную часть более сложной конструкции, в которой с ней органически связаны Афганистан, Каспий, Южный Кавказ, Европейский Союз и Южная Азия. Логика подобной конструкции объясняется несколькими причинами.

Прежде всего, США не являются не только региональной, но даже континентальной силой, т.е. у нее нет собственной территориально-экономической опоры в регионе, то, чем отличаются Россия и Китай, и что составляет их силу. Как раз именно эту слабость и пыталась в последнее десятилетие нивелировать сложная американская геополитическая конструкция. В идеале, она должна была выглядеть следующим образом:

мощный военный плацдарм в Афганистане;

бесперебойный маршрут снабжения военной группировки в Афганистане через Пакистан;

система военных баз в Центральной Азии;

наличие прозападных элит, как в Грузии Саакашвили и "оранжевой" Украине;

строительство новых газопроводов, нефтепроводов и транспортных маршрутов из Центральной Азии через Южный Кавказ и Афганистан в обход России;

Южная Азия и Европа должны были стать потребителями углеводородного сырья из Центральной Азии через находящиеся под патронажем Вашингтона трубопроводы.

Эта конструкция позволяла решать одновременно несколько задач. В первую очередь, США обрели бы территориальную опору через подконтрольный Афганистан, каким в свое время обладала Великобритания в лице своей колонии Индии. Как Индия позволила сделать Британию территориально региональным игроком и стать плацдармом для попыток дальнейшей британской экспансии в Афганистан, Центральную Азию и Тибет, так и Афганистан для американцев мог бы сыграть схожую роль.

В свою очередь продвижение новых трубопроводных маршрутов (Транскаспийский и Трансафганский газопроводы) и транспортных коридоров дало бы возможность странам ЦА диверсифицировать направления поставок и доступа на международные рынки, что снизило бы их зависимость от России. Южная Азия (Пакистан, Индия) и Европейский Союз стали бы рынками потребления сырья из ЦА и тем самым, компенсировали бы еще одну слабость геополитики США в ее геоэкономическом аспекте. Ввиду географической удаленности, американский рынок не сможет стать потребителем больших объемов углеводородного сырья из Центральной Азии, и в этой связи рынки ЕС и Южной Азии должны были компенсировать этот недостаток.

Данная конструкция также позволила бы существенно ослабить геоэкономическое влияние России, Китая и Ирана, а сам регион (Афганистан и Центральная Азия) с наличием мощного военно-политического присутствия США стал бы нависать над уязвимыми и стратегически важными районами РФ (Урало-Сибирское ядро и Дагестан), КНР (СУАР) и Ирана (Белуджистан и Иранский Азербайджан).

Однако, как и любая идеальная конструкция, она зачастую остается идеальной лишь на бумаге. Как только США пришли в регион сразу же стали проявляться объективные процессы по торможению скорости реализации американских планов, вызванные в большинстве случаев невозможностью полного совпадения геополитических интересов США и других региональных игроков. Безусловно, есть много направлений, где интересы того или иного игрока совпадают с американскими интересами, но было бы просто наивным считать, что все игроки подстроили бы свои интересы под интересы внерегиональной силы. Расхождение между идеализмом и реальностью дало начальный импульс и продолжает оставаться фундаментом "Большой игры".

Среди факторов, которые стали препятствием для планов США можно назвать, прежде всего, нарастающее сопротивление со стороны движения "Талибан", что заблокировало стабилизацию Афганистана и его превращение в сухопутный авианосец, а также привело к постоянному откладыванию реализации проекта Трансафганского газопровода, призванного обеспечить поставки туркменского газа в Пакистан и Индию. Это в свою очередь существенным образом затормозило укрепление геоэкономического влияния Вашингтона в Центральной Азии.

Здесь же можно упомянуть плохо скрываемое противодействие политике США в Афганистане со стороны Пакистана, который из соображений внутренней стабильности и региональной геополитики просто не может отказаться от своих интересов в этой стране, выраженной в сложной игре на поле талибских группировок и пуштунского национализма, что идет в разрез с планами Вашингтона. Отсюда и периодические конфликты с американцами, в том числе и по поводу обстрелов пакистанской территории и гибели граждан и военнослужащих Пакистана, что находило отражение в неоднократном блокировании Исламабадом Южного маршрута поставок грузов в Афганистан.

Еще одним блокирующим фактором стал неожиданный геополитический и экономический подъем России в период первого десятилетия 2000-х при В. Путине. В значительной степени в этом есть заслуга США, которые посредством своей военной операции в Ираке спровоцировали беспрецедентный рост цен на энергоресурсы. Москва, как крупнейший в мире поставщик нефти и природного газа, получила доступ к огромным финансовым средствам, позволившим ей не только рассчитаться с долгами, но и создать третий в мировой масштабе золотовалютный резерв и быстро растущий потребительский рынок. Естественно, что российская элита стала все громче заявлять о себе как о международном игроке с намерениями восстановить РФ в статусе сверхдержавы и возвратить свои позиции в Центральной Азии. Именно при активном противодействии России до сих пор не был построен Транскаспийский газопровод и газопровод "Набукко" для поставок туркменского газа через Азербайджан, Грузию и Турцию в Европу, что вновь негативно отразилось на американской геоэкономической стратегии в ЦА.

Неожиданностью для Вашингтона стало мощное экономическое проникновение в регион Китая, особенно со второй половины 2000-х годов. До этого плавное наращивание Пекином своего экономического влияния вдруг совершило мощный рывок после заключения серии договоров с Туркменистаном, Узбекистаном и Казахстаном по строительству нефтепроводов и газопроводов, в их числе нефтепровод "Казахстан-Китай" и газопровод "Туркменистан-Узбекистан-Казахстан-Китай". Поставки углеводородов по ним уже идут, и их объемы в будущем будут только расти. Уже сегодня китайские компании добывают более 20% казахской нефти и имеют "портфель газовых поставок" из ЦА до 60 млрд. кубометров. Все это подтачивает фундаменты американских проектов по перенаправлению углеводородов из ЦА, особенно природного газа, в сторону ЕС и Южной Азии. Стоит отметить, что если к китайским и российским закупкам прибавить еще туркменско-иранские газопроводы "Корпедже-Курткуи" и "Довлетабад-Серахс-Хангеран", то положение США в газовом соперничестве в ЦА становится еще более неблагоприятным.

Не оправдались также ожидания многих американских экспертов о том, что с приходом США и НАТО в Афганистан элиты стран Центральной Азии станут придерживаться прозападной ориентации, как это уже было во многих странах Восточной Европы, бывшей Югославии и некоторых постсоветских государствах. Этого не произошло в первую очередь из-за целого ряда детерминант, в числе которых географическая близость России, КНР, Ирана, с которыми страны ЦА тесно переплетены экономическими, транспортными, торговыми и этнокультурными связями, а также связями в области безопасности. Подобные реалии ни одна из стран ЦА просто не может игнорировать, так как в противном случае это повлечет за собой серьезные издержки. Негативный опыт Грузии и даже находящейся по соседству с ЕС Украины, которые проводили политику, пытающую игнорировать геополитические и экономические детерминанты, является показательным примером.

Важнейшее слово сказал и политический прагматизм элит ряда ключевых стран Центральной Азии. Американское присутствие позволило не только стабилизировать ситуацию с безопасностью в регионе, благодаря военной операции в Афганистане, но и расширить геополитический потенциал стран Центральной Азии. Фактор присутствия США позволил уравновесить влияние других крупных геополитических игроков в регионе. Была создана сложная, но в тоже время эффективная система сдержек и противовесов, при которой ни одна из внешних сил не получила решающего преимущества, что представляет собой пример высокого политического искусства.

Таким образом, сегодня можно подвести предварительные итоги 12-летней политики США в регионе. Очевидно, что на фоне радикального сокращения группировки войск в Афганистане говорить о становлении США в качестве регионального игрока наподобие Великобритании XIX века, скорее всего, не приходится. Кроме того, Вашингтону не удалось продавить создание новых маршрутов транспортировки природного газа из ЦА, что лишает экономических скреп геополитическую конструкцию в лице ЦА, Афганистана, Южной Азии, Каспия, Кавказа и ЕС, призванную ограничить влияние России, Китая и Ирана.

Если объективно оценить степень влияния американской политики в регионе, то можно отметить, что она достигла своего возможного пика в 2005 году, после чего началось медленное снижение по вышеуказанным причинам.

• Политика великих держав в Центральной Азии