| Главная » Литература |
|
Аннотация Дипломная работа посвящена выявлению основных подходов к художественному переводу В.Я. Брюсова на примере переведённых им 5,11,25,30 од I книги, 20 оды II книги и 30 оды III книги Горация, а также определению особенностей и параметров для их выделения в отдельную публикацию 1916 года «Шесть од Горация». В ней рассматривается корпус основных современных исследований в области проблемы художественного перевода, специфика и своеобразие переводческих принципов В.Я. Брюсова, а также особенности его поэтического творчества. Стратегии анализа переводов определены в соответствии со статьёй В.Я. Брюсова «Несколько соображений о переводе Горация русскими стихами», которая должна была входить в вышеуказанную публикацию, где он формулирует основную задачу переводчика - передать оды Горация русскими стихами со всей точностью, сохранив в переводе размеры Горация, приёмы его речи, особенности словаря и характерное расположение слов. В процессе анализа переведённых им «Шести од» с помощью подстрочника выявлены общие тенденции и закономерности этих переводов, а также мотивирован выбор переводчиком именно этих од Горация для отдельной публикации, определены особенности и параметры этого цикла. ОГЛАВЛЕНИЕ Введение Глава 1 Основные современные концепции теории художественного перевода Глава 2 Особенности переводного и поэтического творчества В.Я. Брюсова .1 Переводческая деятельность В.Я. Брюсова .2 Особенности поэтического творчества В.Я. Брюсова Глава 3 Анализ перевода В.Я. Брюсова «Шести од Горация» 3.1 Анализ перевода Брюсова 5 оды I книги Горация .2 Анализ перевода Брюсова 11 оды I книги Горация .3 Анализ перевода Брюсова 25 оды I книги Горация .4 Анализ перевода Брюсова 30 оды I книги Горация .5 Анализ перевода Брюсова 20 оды II книги Горация .6 Анализ перевода Брюсова 30 оды III книги Горация .7 «Шесть од Горация», выделенные Брюсовым для отдельной публикации Заключение Список использованных источников и литературы Приложение А Оды Горация Приложение Б Переводы Брюсова Введение Художественный перевод выбран в качестве объекта исследования дипломной работы, так как, во-первых, имеет междисциплинарный характер, то есть может быть рассмотрен с точки зрения различных наук, в том числе лингвистики и литературоведения, и, во-вторых, является сравнительно недавно возникшей и потому малоисследованной областью науки. В связи с этим особенный интерес представляет для нас изучение и сопоставление поэтического творчества и переводческой деятельности писателя. Научная новизна данной работы связана с тем, что в ней впервые рассматривается принцип объединения В.Я. Брюсовым «Шести од Горация» в единый цикл. В.Я. Брюсов - выдающийся русский поэт рубежа XIX и XX веков. Его творческая деятельность отличается широтой охвата: он одновременно поэт, прозаик, драматург, литературный критик, теоретик стиха и переводчик с латинского, итальянского, французского, английского, немецкого, финского, армянского, шведского, латышского языков. Большего признания в связи с особой плодотворностью ему удалось добиться в поэтическом и переводном творчестве. С.В. Шервинский писал: «Существенной областью творчества В. Брюсова был поэтический перевод как область поэзии, требующая выработанного мастерства. Переводческая работа искренно увлекала его, давала ему двоякое удовлетворение: поэтическую борьбу со словом и раскрытие для него самого новых широт». В статье «Фиалки в тигеле» 1905 года Брюсов сформулировал свои переводческие принципы. Главную задачу переводчика он обозначил так: «разложить фиалку в тигеле на основные элементы и потом из этих элементов создать вновь фиалку». Но тут же оговорился, что «воспроизвести при переводе стихотворения все эти элементы полно и точно - немыслимо. Переводчик обычно стремится передать лишь один или в лучшем случае два (большей частью образы и размер), изменив другие (стиль, движение стиха, рифмы, звуки слов)... Выбор того элемента, который считаешь наиболее важным в переводимом произведении, составляет метод перевода». К этому он также добавил: «передать создание поэта с одного языка на другой - невозможно; но невозможно и отказаться от этой мечты». Поэтому мы и находим в его творчестве большое количество переводов. Основная их часть вписывается в границы 1910-х годов, и этот факт исследователи творчества Брюсова объясняют по-разному. Например, Н.С. Бурлаков связывает плодотворность переводческой деятельности Брюсова в 1915 - 1920 годы с тем, что она «по инициативе Горького была направлена к единой цели - сблизить культуру и литературу России». А К. Мочульский пишет, что «с 1910 года в жизни поэта начинается «кабинетный период» - он уходит от журнальной полемики, кружковых выступлений, манифестов о новом искусстве и погружается в свой любимый книжный мир». Он же добавляет, что в это время Брюсов стремился к универсальности, изучая языки и приобретая эрудицию во всех областях мировой культуры. Возможно, поэтому ему и принадлежит большинство переводов, которые очень точно передают стиль и ритм подлинников. Круг переводимых Брюсовым поэтов широк. Среди них выделяются переводы с латинского языка, любовь к которому у него продолжалась всю жизнь, начавшись ещё в последних классах гимназии. Там одновременно с произведениями остальных классиков римского «золотого века» он познакомился со стихотворениями Квинта Горация Флакка в подлиннике, а переводить их начал в 1911-12 годах. В это время он активно погружается в переводческую деятельность. Переводя античные произведения, он особенно трепетно старался сохранить в них все особенности латинской метрики и строфики, авторские образы и мотивы. В примечаниях к «Зарубежной поэзии в переводах В. Брюсова» С.И. Гиндин отмечает: «К 1916 году переводов набралось уже достаточно, чтобы поставить вопрос об общих принципах, положенных в их основу. Так родилась специальная заметка «Несколько соображений о переводе од Горация русскими стихами», которая должна была сопровождать публикацию брюсовских переводов. Сохранился заглавный лист подобной публикации - «Шесть од Горация» со вступительными примечаниями». Объясняя в вышеуказанной статье свою главную переводческую задачу, Брюсов пишет: «Вот те соображения, которые побудили меня сделать попытку - передать оды Горация русскими стихами, по возможности со всей точностью. Я поставил себе задачей сохранить в своём переводе: размеры Горация, приёмы его речи, особенности словаря, характерное расположение слов, аллитерации, вообще «звукопись» и тому подобное - поскольку всё это возможно в переводе метрическом». В связи с этим цель нашей работы - проанализировать соотношение теоретических принципов перевода Брюсовым античных поэтов и их реализации при осуществлении перевода од, которые должны были войти в публикацию «Шесть од Горация», а именно 5,11,25,30 од I книги, 20 оды II книги и 30 оды III книги. Для успешного достижения цели определим круг конкретных задач: 1. Рассмотреть корпус современных исследований в области проблемы художественного перевода и определить терминологический аппарат. . Рассмотреть специфику и своеобразие переводческих принципов В.Я. Брюсова. 3. Исследовать особенности поэтического творчества В.Я. Брюсова. . Составить подстрочник 5,11,25,30 од I книги, 20 оды II книги и 30 оды III книги Горация как основу для сопоставительного анализа. . Проанализировать отдельно каждую из шести вышеуказанных од. . Выявить общие тенденции и закономерности этих переводов. . Попытаться мотивировать выбор переводчика именно этих шести од Горация для отдельной публикации. В соответствии с задачами выделяется структура нашей работы, которая состоит из введения, основной части, заключения и приложений с текстами оригинала и переводов. Во введении говорится о новизне и актуальности темы, формулируются цель и задачи, очерчивается круг литературы. Основная часть делится на три главы. В первой главе рассматриваются основные современные концепции теории художественного перевода на основе исследований П.М. Топера, Н.Л. Галеевой, В.Н. Комиссарова, П.И. Копанева, Я.И. Рецкера, А.В. Фёдорова, Г.Р. Гачечиладзе, Н.К. Гарбовского, Е.Г. Эткинда, Р.К. Миньяр-Белоручева, Т.Р. Левицкой, А.М. Фитермана, Ю.Д. Левина и А.Д. Швейцера. Во второй главе даётся характеристика переводческой деятельности и поэтического творчества В.Я. Брюсова в целом с опорой на исследования в этой области В.В. Рогова, М.Л. Гаспарова, Г.А. Татосян, К.Н. Григорьяна, Д.Е. Максимова, С.А. Хангулян, М.Л. Мирзы-Авакян. Третья глава делится на семь параграфов, шесть из которых посвящены анализу переводов В.Я. Брюсовым 5,11,25,30 од I книги, 20 оды II книги и 30 оды III книги Горация. Поэтика Горация анализируется с опорой на статьи М.Л. Гаспарова, В.Г. Боруховича, Н.В. Моревой-Вулих, К.П. Полонской; для сравнительного анализа перевода и подлинника используется прозаический подстрочник, а также переводы этих же од другими авторами. В седьмом параграфе рассматриваются принципы объединения шести од в отдельный цикл и исследуются особенности рецепции В.Я. Брюсовым Горация на основе этого поэтического цикла. В заключении делаются основные выводы, а также намечаются перспективы дальнейшего исследования разбираемой в работе проблемы. Приложения представляют собой материал для анализа, а именно содержат оды Горация и переводы Брюсова, которые цитируются по изданию «Зарубежная поэзия в переводах В. Брюсова» под редакцией С.И. Гиндина. Методами исследования при написании дипломной работы стали структурно-типологический, реализованный посредством комплексного анализа поэтического текста, и сравнительно-исторический, применённый при сопоставлении рецепции особенностей поэзии Горация и античных аллюзий в творчестве В.Я. Брюсова. Глава 1 Основные современные концепции теории художественного перевода Теория художественного перевода - это относительно новая область в лингвистике и литературоведении. Можно с уверенностью назвать её междисциплинарной деятельностью, так как до сих пор мнения ведущих учёных по поводу отнесения её к той или иной науке разделяются. Разбираясь с кругом проблем, охватывающих понятие художественного перевода, мы будем опираться на работы Н.Л. Галеевой, В.Н. Комиссарова, П.И. Копанева, Я.И. Рецкера, А.В. Фёдорова, П.М. Топера, Т.Р. Левицкой, А.М. Фитермана, Г.Р. Гачечиладзе, Н.К. Гарбовского, Е.Г. Эткинда, Р.К. Миньяр-Белоручева и на статьи Ю.Д. Левина и А.Д. Швейцера (из книги «Литература и перевод: проблемы теории»), указанные в списке использованной литературы. Основное внимание уделим исследованию монографии Г.Р. Гачечиладзе «Художественный перевод и литературные взаимосвязи», в которой есть отдельная глава «Стихосложение и поэтический перевод», напрямую связанная с темой нашей работы. Для начала обратимся к понятию «перевод». Г.Р. Гачечиладзе трактует его так: «Перевод - это воссоздание подлинника в единстве формы и содержания в новом языковом материале, это отражение художественной действительности подлинника в целом; поэтому в нём проявляется и национальная специфика творчества переводчика, выраженная не просто в языковых элементах, а в системе художественно значимых элементов». В.Н. Комиссаров же даёт такое определение этому термину: «Перевод - средство обеспечить возможность общения (коммуникации) между людьми, говорящими на разных языках. Поэтому для теории перевода особое значение имеют данные коммуникативной лингвистики об особенностях процесса речевой коммуникации и его (процесса) факторах, определяющих поведение человека». Он же говорит о переводе как процессе и как результате, подразумевая, что данными явлениями занимаются разные науки, но ведущее место в современном переводоведении принадлежит лингвистике перевода. Такой же точки зрения придерживается А.В. Фёдоров в своей работе «Основы общей теории перевода», а также А.Д. Швейцер, отметивший в монографии «Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты», что перевод - это «процесс, характеризуемый установкой на передачу коммуникативного эффекта первичного текста, частично модифицируемой различиями между двумя языками, двумя культурами и двумя коммуникативными ситуациями». К мнениям вышеуказанных исследователей Я.И. Рецкер добавляет, что задачей переводчика является целостная и точная передача содержания подлинника средствами другого языка, с сохранением его стилистических и экспрессивных особенностей, а также что «в отличие от пересказа, перевод должен передавать не только то, что выражено подлинником, но и так, как это выражено в нём». В современной науке встречаются различные подходы к периодизации истории переводческого опыта. П.И. Копанев, например, выделяет в истории перевода четыре периода. Он предполагает, что «в ходе конкретно-исторического рассмотрения практики и теории перевода в целом и художественного перевода в частности всё с большей отчётливостью проступают хронологические этапы духовного развития человечества и его многовековой культуры, совпадающие в основном с этапами социально-исторической хронологии мира». В связи с этим П.И. Копанев различает первый, или древний, период (рабство и феодализм); второй, или средний (от первоначального накопления капитала до научно-техничной революции XVIII века включительно); третий, или новый (конец XVIII - конец XIX в.); четвёртый, или новейший, период (конец XIX - XX в.). Данная периодизация оказывается недостаточно эффективной для описания истории перевода, так как построена на экономических основаниях и раскрывает лишь периферийную область проблематики теории и истории перевода. Указывая на это, Н.К. Гарбовский утверждает, что «центральная область формируется вокруг одного единственного, главного вопроса теории перевода: что происходит при переводе? Этот общий вопрос включает в себя массу более частных: об эквивалентности и адекватности, о преобразованиях и инварианте, о смысле и значениях, о содержании и форме, о вольном и буквальном переводе и многие другие». В то же время теоретик говорит о том, что не стоит отрицать того, что перевод может быть представлен в историческом развитии. В связи с этим Н.К. Гарбовский приводит пример периодизации, предложенной Дж. Стейнером в книге «После Вавилона» 1975 года, которая «показывает не только явления собственно перевода (что, кто, когда переводил), но и эволюцию теоретических взглядов на перевод». Стейнер (как и Копанев) выделяет четыре периода в истории перевода, между которыми нет абсолютных границ. Первый период начинается с рассуждений Цицерона о его «переводе» речей греческих ораторов Эсхина и Демосфена и работы Горация «Поэтическое искусство», а заканчивается комментариями Фридриха Гёльдерлина (немецкого поэта начала XIX века) к собственным переводам Софокла (1804). Переводческая практика служит в это время материалом для анализа и некоторых выводов, и весь обширный период (в 18 веков) характеризуется явно выраженным эмпиризмом. Второй период Стейнер назвал этапом теории и герменевтических разысканий. Его начало связано с именами Александра Фрейзера Тайтлера, автора очерка о принципах перевода 1792 года, и Фридриха Шлейермахера, написавшего работу о переводе в 1813 году, а завершается данный период в 1946 году с выходом книги «Под покровительством святого Иеронима» французского писателя и переводчика Валери Ларбо. На протяжении этих лет складывается историография и философско-поэтическая теория перевода, вопрос о природе перевода рассматривается в более широком контексте теорий о взаимодействии сознания и языка. Третий, современный, период начинается в 40-е годы XX века появлением первых статей по теории машинного перевода и продолжает своё развитие во множестве публикаций работ по теории перевода А.В. Фёдорова, Р.-А. Броуера, У. Арроусмита и других. В этот период предпринимались разные попытки установить соответствие между формальной логикой и моделями языковых трансформаций, и в той или иной степени он продолжается до настоящего времени, так как разработанные подходы (например, построенный на оппозициях логический) и методы (контрастивный, литературоведческий, семантический и сравнительный) применяются до сих пор. Но с начала 1960-х годов акцент в исследовании области перевода несколько смещается и начинается новый, четвёртый период. Начало четвёртого периода Стейнер связывает с «открытием» статьи о переводе Вальтера Беньямина, являющейся предисловием к переводам Ш. Бодлера 1923 года, а также с популярностью экзистенциалистских идей Мартина Хайдеггера и Ханса-Георга Гадамера. Новое направление теоретик определяет как герменевтическое. Перевод с одной стороны оказывается «полем сражения лингвистов». Но в то же время теория перевода выходит и за пределы лингвистики, становится объектом междисциплинарных научных исследований, располагаясь на стыке антропологии, психологии, социологии и таких смежных дисциплин, как этнолингвистика и социолингвистика. Несмотря на то, что вышеизложенная периодизация построена на анализе работ, посвящённых собственно переводу, она также оказывается уязвимой для критики. В частности, М. Балляр в книге «От Цицерона до Беньямина» пишет, что его настораживает историческая неопределённость классификации Стейнера и предлагает разделить историю перевода по более традиционной схеме: античность, Средние века, Возрождение, XVII век, XVIII век и так далее. Таким образом, очевидно, что нет единого взгляда на количество периодов и их особенности в многовековой истории перевода, а многочисленные высказывания по этому поводу подтверждают этот факт. Научная классификация форм, видов и жанров переводческой деятельности имеет важное теоретическое значение. А. Лилова в монографии «Введение в общую теорию перевода» пишет по этому поводу: «В своей совокупности, разновидности перевода, его формы - письменная, устная и машинная, его виды - общественно-политический, художественный, научно-технический, вместе с их жанрами, образуют целостную систему перевода как специфической социальной, культурной и творческой деятельности». Р.К. Миньяр-Белоручев в книге «Общая теория перевода и устный перевод» объясняет разницу между способом и методом перевода: «Метод в отличие от способа перевода существует не как объективная закономерность, определяющая действия переводчика, а как система действий, вырабатываемая человеком на основе опыта... Метод можно определить как целенаправленную систему взаимосвязанных приёмов, учитывающую вид перевода и закономерно существующие способы перевода». В связи с этой формулировкой Миньяр-Белоручев выделяет несколько основных методов перевода: · Сегментация текста (при письменном переводе), основными задачами которого являются «дематериализация» информации, содержащейся в исходном тексте, и создание естественных условий порождения речи при оформлении перевода. Этот метод выгодно отличается от других тем, что предусматривает работу не с отдельными элементами текста (предложения, лексические единицы), а полностью со всем текстом или со значительной его частью. · Запись, или абзацно-фразовый перевод (для последовательно перевода после прослушивания), который сводится к следующим операциям: аудированию исходного текста, отбору ключевой информации из поступающего текста, фиксированию отобранной информации наиболее экономным способом, порождению переводного текста на основе сделанных записей. · Трансформация исходного текста, применяемая чаще всего при синхронном устном переводе. Наряду со многими исследователями Ю.Д. Левин говорит о зависимости перевода от изменчивости исторической культуры рецептора и от индивидуальной стилистики переводчика. В этой связи он рассматривает переводное произведение как вторичное явление, так как «оно отражает не действительность как таковую, но лишь отражение этой действительности, уже преломлённой в творческом сознании автора». Следовательно, «переводческая интерпретация - это сложный феномен, сочетающий объективные и субъективные, общечеловеческие, вневременные и национально-специфические исторические факторы». В этом смысле А.Д. Швейцер пишет о парадоксе художественного перевода, «когда говорят о том, что он должен ориентироваться на культуру языка реципиента, на нормы языка реципиента и в то же время быть верным оригиналу, его духу, культуре, традициям и так далее». Поэтому переводчики сталкиваются с проблемой переводимости и трудностями перевода, о которых в своих работах пишут Н.Л. Галеева, А.Д. Швейцер, Т.Р. Левицкая, А.М. Фитерман и многие другие. А.Д. Швейцер выделяет проблемные случаи художественного перевода: каламбуры, «говорящие» имена, диалектизмы. Ликвидация этих трудностей требует от переводчика большого мастерства, так как важно оценивать то, чем он жертвует и что сохраняет. Т.Р. Левицкая и А.М. Фитерман в работе «Проблемы перевода», а также Я.И. Рецкер в монографии «Теория перевода и переводческая практика» исследуют грамматические, лексические, стилистические трансформации при переводе. «Отсутствие в языке соответствующей формы, частичное совпадение, различие в характере и употреблении формы вызывают необходимость в грамматических трансформациях при переводе, которые можно подразделить на четыре вида: перестановки, замены, добавления и опущения». Передача стилистических приёмов, основанных на игре слов, сложна, если в соответствующих словах обоих языков выделены различные признаки. Среди лексических трансформаций Я.И. Рецкер выделяет семь разновидностей: дифференциация, конкретизация и генерализация значений, смысловое развитие, антонимический перевод, целостное преобразование и компенсация потерь в процессе перевода. Они также возникают при разнице в смысловом объёме слова, способном расширять и сужать своё значение, делать его более конкретным или абстрактным. Другая причина - различие в сочетаемости. «При осуществлении лексических и грамматических трансформаций переводчик руководствуется принципом передачи лексического и грамматического значения слова или формы. При передаче стилистического значения переводчик должен руководствоваться тем же принципом - воссоздать в переводе тот же эффект, хотя часто ему приходится достигать этого, прибегая к совершенно иным языковым средствам». Разбираясь с кругом грамматических трансформаций, Р.К. Миньяр-Белоручев пишет, что они идут, как правило, по пути упрощения синтаксических конструкций, и выделяет наиболее типичные: переход от обратного порядка слов к прямому, замена пассивных конструкций активными, переход от одной части речи к другой и от односоставных предложений к полным, замена исходного подлежащего и сложных синтаксических конструкций простыми. Справиться со всеми этими проблемами можно, если следовать переводческим принципам (актуальным до сих пор), которые сформулировал теоретик Этьен Доле: 1. Переводчик должен в совершенстве понять содержание оригинала и намерение автора, которого он переводит. 2. Переводчик должен в совершенстве владеть исходным языком и языком перевода. . Переводчик должен избегать тенденции переводить слово в слово, ибо в противном случае он извратит содержание оригинала и разрушит его красоту. . Переводя на менее развитый язык, переводчик должен развивать последний. . Переводчик должен достигать идейно-художественного звучания, подобного оригиналу. Наряду с указанными принципами, способствующими качественному переводу, существует понятие «норма перевода» - по определению В.Н. Комиссарова - «совокупность требований, предъявляемых к качеству перевода». Он пишет о том, что норма перевода складывается в результате взаимодействия пяти различных видов нормативных требований: 1. Нормы эквивалентности перевода. 2. Жанрово-стилистические нормы перевода. . Нормы переводческой речи. . Прагматические нормы перевода (обеспечение ценности перевода). . Конвенциальные нормы перевода (максимальная близость перевода к оригиналу). Здесь следует сказать о недостаточности прескрептивного подхода, так как с точки зрения нормативности важно, какое долженствование на себя налагает сам переводчик, решая тем самым, соблюдать какие-либо принципы или нет, и что подразумевается под понятием «перевод». В связи с этим теоретики много говорят о недостаточности данного подхода. Особенно неэффективен он в тех случаях, когда предметом исследования становится творчество поэта-переводчика, его картина мира, поэтические и переводческие принципы, а также при анализе перевода поэзии, ведь поэтический текст более структурирован, и часто приходится передавать другими средствами смысл, близкий оригиналу. С этой точки зрения А.В. Фёдоров так определяет цель перевода: «Как можно ближе познакомить читателя, не знающего исходного языка подлинника, с данным текстом; перевести - значит выразить верно и полно средствами одного языка то, что уже выражено ранее средствами другого языка». Другими словами, цель переводчика в широком смысле - познакомить читателя с художественным произведением, написанным на другом языке. К этому необходимо добавить, что в XX веке она становится центральной, но не единственной: иногда, по мнению переводчика, равнозначной ей становится интерпретация подлинника или привнесение в перевод его автором особенностей собственной картины мира. То есть у каждого переводчика цель своя. Для нашей работы особое значение имеет детальное знакомство с понятием «художественный перевод», основным аспектом которого является «его художественно-эстетический аспект, его эстетическая сущность и образная природа». Г.Р. Гачечиладзе даёт этому понятию следующее определение: «Художественный перевод есть вид художественного творчества, где оригинал выполняет функцию, аналогичную той, которую выполняет для оригинального творчества живая действительность. Творческий метод переводчика, в основном, соответствует его мировоззрению, соответственно которому переводчик отражает художественную действительность избранного им произведения в единстве формы и содержания, в соотносительности частного к целому». Р.К. Миньяр-Белоручев, резюмируя главу «Художественный перевод», пишет в своей монографии: «Художественный перевод есть перевод текстов, насыщенных языковыми средствами с временными семасиологическими связями (употреблением слов и словосочетаний в переносном значении - метафорами, метонимиями, синекдохами, эпитетами, аллегориями, гиперболами, сравнениями); в отличие от других видов перевода всегда обусловлен необходимостью передать такой компонент сообщения как информация о структуре речевого произведения». Что касается перевода поэтических произведений, то Миньяр-Белоручев считает их «настоящим искусством», так как в них «информацией, предназначенной для передачи, является не смысл, а эстетический эффект, достигаемый соответствующими языковыми средствами, в том числе ритмикой, рифмой и аллитерацией». Возвращаясь к основным трудностям художественного перевода, следует отметить, как трактует их в своей работе «Основы деятельностной теории перевода» Н.Л. Галеева, по мнению которой они «не представляются непреодолимыми, хотя требуют от переводчика дополнительных усилий»: 1. Безэквивалентная лексика - явление, при котором в языке перевода отсутствует полный и однозначный эквивалент данного слова или понятия. Для качественного перевода следует избирать одну из трансформационных тактик, позволяющих восстановить объёмы значений или минимизировать их потери. 2. Безэквивалентная грамматика - явление несовпадения объёмов грамматических значений и форм. Однако количество случаев, где эти расхождения актуальны для содержательности текста, настолько мало, что они описываются скорее как курьёзы, чем как реальная помеха для осуществления адекватного перевода. . Лакуна («тёмное место» в тексте) - любой случай непонятности, неясности в тексте, там, где имеется «нечто непонятное, странное или ошибочное». Жинкин назвал лакуну «смысловой скважиной», подчеркнув межкультурное «зияние». То, что для языка оригинала реалия, для языка перевода - лакуна. Но и такая ситуация не безвыходна: существует много способов передачи лакун в переводе (транслитерации, транскрипции, кальки, комментарии в тексте), что приводит к дальнейшей ассимиляции иноязычных слов в принимающем языке. В продолжение темы необходимо обратиться к статье С. Влахова и С. Флорина «Непереводимое в переводе», в которой речь идёт о «реалиях» - встречающихся преимущественно в художественной литературе словах и словосочетаниях народного языка, представляющих собой «наименования предметов, понятий, явлений, характерных для культуры, географической среды, материального быта или общественно-исторических особенностей народа, нации, страны, племени, и являющихся, таким образом, носителями национального, местного или исторического колорита; точных соответствий на других языках такие слова не имеют». Авторы статьи разделяют все возможные, по их мнению, реалии на четыре больших группы: · Географические и этнографические понятия. · Фольклорные и мифологические понятия. · Бытовые реалии (пища, напитки, одежда, уборы, украшения, жильё, утварь, посуда, перевозочные средства, музыкальные инструменты, танцы, игры, меры, деньги). · Общественные и исторические реалии (военные реалии, населённые пункты, административно-территориальные единицы, звания, титулы, должности, профессии, обращения, учреждения, организации). С. Влахов и С. Флорин, несмотря на название своей статьи, не считают все вышеперечисленные реалии непереводимыми, а предлагают способы их передачи: 1.Транскрипция. 2. Калька. 3. Создание нового слова на основе семантического соответствия. 4. Освоение (придание иноязычному слову обличия родного). 5. Приблизительный перевод. 6. Описательный перевод. Таким образом, мы видим, что нерешаемых проблем при переводе не наблюдается. Речь идёт как о прозаическом, так и о поэтическом переводе, хотя различия между ними и существуют. В монографии «Художественный перевод и литературные взаимосвязи» Г.Р. Гачечиладзе пишет: «Основной чертой поэтического перевода по сравнению с прозаическим является его относительно свободный характер». С этим он связывает проблемы передачи строгой композиции, метрических соответствий, системы рифм. «Относительная свобода отнюдь не означает, что применительно к поэтическому переводу нельзя говорить о реалистическом методе», который обеспечивает «правильное видение художественной действительности подлинника, передачу его существенных, характерных элементов, воспроизведение его звучания». Установка реалистического перевода: «сохранение существенного» (характерных черт эпохи, национальной и социальной специфики, творческой индивидуальности автора и особенности жанра, единства содержания и формы произведения, соблюдения соотношения частей и целого в переводе) для «достижения аналогичного оригиналу художественного впечатления в целом», а также «замена несущественного в соответствии с законами отражения художественной действительности подлинника». Следует заметить, что в концепции Г.Р. Гачечиладзе рассуждения о творческой индивидуальности переводчика связаны с введённым им понятием «художественная действительность оригинала», которая играет для переводческого творчества роль, аналогичную той, которую играет жизненная действительность для писателя. А. Лилова же в своей монографии «Введение в общую теорию перевода» использует это положение в несколько изменённом виде, говоря о «двойном отражении»: во-первых, действительности, уже отражённой в оригинале, во-вторых, - самого оригинала. Для отыскания «стилистического ключа» подлинника необходимо разобраться в ритме и метре. А «для создания интонации оригинала в поэтическом переводе нужно найти размер, соответствующий выразительным ритмико-интонационным средствам оригинала, и совсем не обязательно повторять размер подлинника». Переводчики поступают в этом случае так: «воссоздают соотношение между ритмом и интонацией, а не размер со всеми его метрическими единицами». Поэтому разумеется то, что «переводчик поэзии должен быть в первую очередь поэтом (и в понимании оригинала, и в его воссоздании на родном языке)». Иными словами, сказанными ещё в начале XX века М.А. Волошиным, стихотворный перевод - это «не точное изложение и передача художественного произведения на другом языке, а приобщение к самому творческому акту, создавшему это произведение». Теме поэтического перевода целиком посвящена работа Е.Г. Эткинда «Поэзия и перевод», где он называет задачей поэта-переводчика воссоздание поэтического содержания произведения на другом языке: «оригинал для него - не «заслон», а окно, через которое он глядит на мир, уже по-своему понятый и осмысленный поэтом-предшественником». В связи с этим «поэту-переводчику с неизбежностью приходится многое преобразовывать, перестраивать, заменять одни образы другими, компенсировать одни метонимии другими. Он должен чувствовать себя полным хозяином в материале, над которым работает». Поэтому главным требованием для переводчика является «изучение живой действительности, стоящей за текстом оригинала». Остаётся добавить, что проблема художественного перевода в наше время не теряет своей актуальности, потому что является связующим звеном в диалоге различных культур. До сих пор в науке остаётся спорным, что лучше - «филологический» перевод, который точно воспроизводит все формы и смыслы, или «вольный» (более свободный). Исследуя переводное творчество В.Я. Брюсова, мы попытаемся отчасти в этом разобраться. Глава 2 Особенности переводного и поэтического творчества В. Брюсова 2.1 Переводческая деятельность В.Я. Брюсова А.В. Фёдоров в своей работе «Основы общей теории перевода» отмечает, что «конец XIX - начало XX веков в переводческой деятельности является периодом несомненного усиления интереса к передаче формы переводимых произведений», связывая это с «общей тенденцией декаданса в искусстве и литературе, с общим направлением интересов русского (так же, как и западноевропейского) модернизма и символизма». П.М. Топер добавляет, что поэтический перевод во многих отношениях переживал подъём вместе с поэзией русского «серебряного века». Он обращает внимание на то, что «символисты, начиная с И. Анненского, Д. Мережковского, Вяч. Иванова, Ф. Сологуба, К. Бальмонта, В. Брюсова, А. Блока, не просто много переводили, но и сознательно ставили себе цель обогащения русской стиховой культуры новыми идеями, образами, темами, не в последнюю очередь новыми формами. Переводы способствовали выявлению «ритмических возможностей нашего языка» - по выражению Вяч. Иванова, переводившего античную поэзию «размером подлинника» и создавшего русские алкееву и сапфическую строфы». Модернизм начала XX века (после эпохи вольного перевода реализма XIX века) вернулся к программе точного, буквалистского перевода. М.Л. Гаспаров отмечает, что хотя Брюсов и пошёл в этом направлении дальше всех, но «общие его предпосылки - не обеднять подлинник применительно к привычкам читателя, а обогащать привычки читателя применительно к подлиннику - разделяли все переводчики, от Бальмонта до Лозинского». Особой приметой этого времени было обращение больших писателей к переводам из национальных литератур народов русской империи; в основном это было связано с деятельностью Горького, занимавшегося, по его словам, «духовным собиранием Руси». В издательстве «Парус» в 1916-1917 годах выходят под его редакцией (при деятельном участии В. Брюсова) сборники переводов армянской, латышской, финской литератур (были задуманы и готовились сборники литературы украинской, грузинской, белорусской, еврейской, литовской, татарской), к тому же в 1916 году Брюсов издаёт антологию «Поэзия Армении с древнейших времён». Анализируя качество вышеуказанных сборников, А. Фёдоров пишет, что они «отражали развитие литературы каждого народа в её своеобразии, показывая русским читателям авторов различных эпох, различных направлений, произведения различных жанров, различной тематики. Основным переводческим принципом было - сохранение национальной специфики переводимых произведений. Особенно показательны в этом смысле переводы армянской поэзии» В.Я. Брюсова. Многие исследователи творчества Брюсова считают, что его большая переводческая работа заслуживает самой высокой оценки. Так, например, по мнению П.М. Топера, «самый заметный след в истории переводческой мысли в России начала XX века оставил В. Брюсов». Теоретик пишет, что Брюсов занимался переводами «много и сосредоточенно, во всеоружии своей исключительной эрудиции», и это относится не только к древним авторам (что достаточно традиционно для русских филологов-античников), но и к другим, в том числе и современным писателям. То, что сам Брюсов пишет о своей работе над переводами армянской поэзии, рисует едва ли не идеальный образ переводчика-профессионала: «Мною была прочитана целая библиотека книг на разных доступных мне языках (русском, французском, немецком, английском, латинском, итальянском), и я успел ознакомиться как, до некоторой степени, с армянским языком, так с тем из армянской литературы, что мог найти в переводе. Это теоретическое изучение закончил я поездкой по областям русской Армении, по Кавказу и Закавказью...». У В.Я. Брюсова было редкое совмещение талантов поэта и переводчика. С самого начала своей литературной деятельности он активно занимался стихотворным переводом с латинского, итальянского, немецкого, шведского, английского, финского, французского, армянского и латышского языков. В статье «В. Брюсов - переводчик» В.В. Рогов пишет: «Громадному успеху В.Я. Брюсова как переводчика способствовали его феноменальная образованность, просветительский пафос, дар поэтического перевоплощения, виртуозная стихотворная техника и одна из редчайших его особенностей - дар глубокого проникновения в дух времён и народов». М.Л. Гаспаров отмечает, что «молодой Брюсов переводил не поэзию, а поэтику; выхватывал из переводимого произведения несколько необычных образов, словосочетаний, ритмических ходов, воспроизводил их на русском языке с разительной точностью, а все остальные передавал приблизительно, заполняя контуры оригинала собственными вариациями в том же стиле». Такой способ перевода в раннем творчестве связан, прежде всего, с увлечением поэта подражаниями. Но зрелый Брюсов чётко разграничивает перевод и подражания, отводя им обособленную область в искусстве слова. Его работе над переводами обычно предшествовало длительное и тщательное изучение переводимого автора; свои переводы чаще всего он сопровождал вступительными статьями и биографическими или библиографическими комментариями. Брюсов неоднократно возвращался к уже напечатанным переводам и перерабатывал их, стремясь как можно полнее передать не только дух подлинника, но и его формальные особенности. В процессе многолетней переводческой практики он рассматривает свой большой запас переводов «не как сырьё для собственного художественного производства, а как готовое изделие для читательского потребления». М.Л. Гаспаров также подчёркивает, что выбор поэтов и приёмов при переводе был для Брюсова всегда обдуманным. Эту же особенность замечает и К.Н. Григорьян, выделяя вслед за М. Лозинским в статье «В. Брюсов и проблема поэтического перевода» два типа поэтического перевода - перестраивающий (если переводчик всё «переиначивает на свой лад») и воссоздающий. Именно сторонником второго типа является Брюсов, воспроизводя со всей полнотой, точностью содержание и форму подлинника, сосредоточивая своё внимание на объективном понимании авторской мысли, образной системе подлинника. Брюсов известен и как теоретик, создавший собственную продуманную теорию перевода, отразившуюся в его трудах: статье «Фиалки в тигеле» 1905 года, предисловии к переводам Верлена 1911 года, статье 1913 года «Овидий по-русски», рецензии «Верхарн на прокрустовом ложе» 1923 года и других. Д.Е. Максимов считает, что его переводы «находятся в согласии с этой теорией, отличаются точностью, близостью к подлиннику и несут следы страстной и упорной работы». Кроме того, внутри теории наблюдается эволюция взглядов автора на точность перевода. В 1905 году в статье «Фиалки в тигеле» Брюсов излагает такое мнение: «Внешность лирического стихотворения, его форма образуется из целого ряда составных элементов, сочетание которых и воплощает более или менее полно чувство, поэтическую идею художника... Воспроизвести при переводе стихотворения все элементы полно и точно немыслимо. Переводчик обычно стремится передать лишь один или в лучшем случае два (большей частью образы и размер), изменив другие (стиль, движение стиха, рифмы)». А через восемь лет (в статье «Овидий по-русски» 1913 года) он пишет следующее: «Когда речь идёт о переводе великих поэтов Эллады и Рима, нам кажется необходимым передавать не только мысли и образы подлинника, но самую манеру речи и стиха, все слова, все выражения, все обороты; и мы твёрдо верим, что такая передача - возможна». Обратим внимание на то, что переводы предполагаемых «Шести од Горация» осуществлялись Брюсовым после 1913 года, так как в дальнейших главах нашей работы это многое объяснит. Таким образом, мы видим, что от обычая точно переводить только самые яркие художественные эффекты и приблизительно всё остальное Брюсов приходит к мысли, что в классической поэзии нет второстепенного, и все элементы без исключения являются главными и требуют точного перевода. К тому же переводчики должны быть внимательнее и щепетильнее в точности перевода тех произведений, которые наиболее удалены от времени перевода. Это отношение к переводам никогда не менялось у Брюсова, но существенно менялись переводческие принципы или, как он сам говорил, «метод» («выбор того элемента, который считаешь наиболее важным в переводимом произведении»). Все изменения можно проследить и по многочисленным его переводам, и по его оценкам собственных переводов, и по откликам на чужие работы. Анализируя эволюцию взглядов переводчика, П.М. Топер пишет, что «перемены в позиции Брюсова были не столь спонтанными, как могло бы показаться: жалобы на непреодолимые трудности перевода, постоянное желание как можно больше вопреки всему приблизиться к тексту подлинника сопровождают все его переводческие работы», поэтому за изменением его переводческих принципов проступает мысль о возможности существования разных методов перевода, хотя она ни разу не была им высказана впрямую. В предисловии к «Стихам о современности» (опубликованным в 1906 году переводам из Верхарна) Брюсов делил свои переводы на «более ранние» (до 1904 года, довольно далёкие от подлинника, с пропусками) и «более новые» (близкие к оригиналу, насколько это допустимо при стихотворной передаче): «В переводах первого типа я жертвовал точностью - лёгкости изложения и красоте стиха; в переводах второго типа всё принесено в жертву точному воспроизведению подлинника». В связи с этим П. Топер замечает, что М. Волошин отозвался о книге переводов Брюсова из Верхарна крайне резко, и Брюсов счёл нужным ответить на резкую критику (что он делал далеко не всегда), защищая не столько свои переводы, сколько общие принципы: «Я продолжаю думать, что при переводе стихов - стихами всё же должно стремиться к тому, чтобы передать оригинал совершенно точно, именно «перевести» его, а не «создать ещё раз». Переводы в литературе - то же, что копия в живописи». Брюсов, как он писал в предисловии, стремился «приблизить их (стихи) к оригиналу». Позднее переводчик перешёл на позиции крайнего буквализма, работая над такими грандиозными памятниками литературы, как «Энеида» Вергилия и «Фауст» Гёте. Многие литературоведы, анализирующие переводческую деятельность Брюсова, в первую очередь обращают внимание на то, что он «всегда тяготел к дословности», что главный принцип его как переводчика - максимальная близость к подлиннику и в содержании, и в форме. Среди них, например, А.В. Фёдоров, заметивший, что «в своей творческой практике он стремился к точности переводов, к их научно-филологической обоснованности». Сам же Брюсов в предисловии к антологии «Поэзия Армении с древнейших времён до наших дней» 1916 года таким образом сформулировал свою точку зрения: «Стихотворный перевод должен не только верно передавать содержание оригинала, но и воспроизводить все характерные отличия его формы». Объясняя задачи этого издания, он писал: «Что касается содержания, то здесь идеалом было: сохранить и в стихотворной передаче подстрочную близость к тексту, поскольку она допускается духом языка, сохранить все образы подлинника и избегать всяких произвольных добавлений». В связи с этим многие исследователи называли переводы Брюсова буквалистскими (или воссоздающими), то есть воспроизводящими со всей возможной полнотой, точностью и содержание, и форму оригинала. Один из них - М.Л. Гаспаров, написавший статью «Брюсов и буквализм», в которой он замечает, что переводческая программа молодого Брюсова - это программа «золотой середины». Программа же его позднего творчества - программа «буквализма», то есть «борьбы за сокращение «длины контекста» в переводе, за то, чтобы в переводе можно было указать не только каждую фразу или каждый стих, соответствующий подлиннику, но и каждое слово и каждую грамматическую форму, соответствующую подлиннику». Особенно такая характеристика относится к переводам Брюсова из римской поэзии. М.Л. Гаспаров объясняет это историзмом переводчика, а также «декоративным экзотизмом» его переводов: «Так как сменяющие друг друга цивилизации равноправны и самоценны, то каждая из них интересна ... тем, что в ней отличного от других. А это значит, что, рисуя иную эпоху, Брюсов всеми силами подчёркивает её экзотичность, отдалённость от нашей... Поэтому он стремится в своих переводах из римских поэтов к такому режущему слух буквализму, какой совершенно чужд другим его переводам, например, из французских поэтов». Г.А. Татосян в статье «Брюсов - переводчик армянской поэзии» пишет о том, что в нём соединились три дарования, необходимых для настоящего переводчика классической поэзии - поэта, учёного и артиста. И отмечает: «Знание исходного языка - первое требование, которое Брюсов предъявлял к себе как переводчику... Не менее необходимым он считал также изучение творчества переводимого автора, истории его народа, литературы». Действительно, передаче национального своеобразия подлинника в переводах он придавал большое значение. Г.А. Татосян связывает это со стремлением Брюсова быть максимально близким к оригиналу в содержании и в форме, что удавалось переводчику «без ущерба русскому звучанию стихов» с помощью следующих приёмов: · старался бережно и возможно полнее воссоздать систему образов, характерных для переводимого произведения, без загромождения местными деталями; стремился сохранить специфические образы из оригинала, если они обогащали кругозор русского читателя; · использовал лексические заимствования, что особенно хорошо видно из примеров переводов армянской поэзии; · создавал особенный национальный колорит путём точной передачи собственных имён и географических названий, часто оставляя в них исконные ударения (которые ставятся в оригинале); · воспроизводил национальный колорит посредством инверсии - необычного для русского синтаксиса, но допустимого порядка слов. Брюсов внёс в художественный перевод много нового. В статье «Брюсов - переводчик» В.В. Рогов пишет о том, что им создан «качественно новый тип художественного перевода, который сознательно строится на глубоком постижении особенностей подлинника, на понимании места переводимого автора в литературном процессе; Брюсов впервые дал образцы перевода, основанного на гармонии эстетической и познавательной стороны, синтеза и анализа, искусства и науки». К тому же в своей ранней статье «Фиалки в тигеле» переводчик впервые сформулировал «важнейшие условия создания адекватного художественного перевода: умение отделять в переводимом произведении главного от второстепенного, дабы в случае самой крайней необходимости пожертвовать последним». Выбирая объекты перевода, он руководствовался их важностью для развития мировой литературы в целом и тем, будут ли они интересны русскому читателю. К. Григорьян отмечал, что по убеждению Брюсова, переводчик должен стремиться к объективному пониманию авторской мысли, образной системы, стилистического своеобразия переводимого стихотворения, стремиться избегать «отсебятины, соблазна украшения перевода «цветами» собственного красноречия, стремиться как можно ближе подойти к подлиннику с целью более верного его воспроизведения». Поэтому конечная, «идеальная цель» редактора сборника «Поэзия Армении»: «получить на русском языке точное воспроизведение оригинала в такой мере, чтобы читатель мог доверять переводам и был уверен, что по ним знакомится с созданиями армянских поэтов, а не русских переводчиков», ведь переводчик не должен забывать о главном назначении перевода, который должен по возможности заменить подлинник для тех, кому не доступен оригинал по незнанию языка. В завершение разговора о Брюсове-переводчике следует обратиться непосредственно к его статье «Несколько соображений о переводе од Горация русскими стихами», написанной в 1916 году в качестве предисловия к предполагаемому изданию переводов «Шести од Горация». Здесь он чётко сформулировал свои переводческие принципы относительно латинской поэзии. Статья начинается так: «Переводчик Горация может поставить себе одну из двух задач: или передать все особенности подлинника насколько возможно точнее, или постарается произвести на читателей то же впечатление, какое оды Горация производили на его современников». Брюсов понимает, что последняя задача кажется большинству переводчиков предпочтительнее, так как оды Горация - это художественное произведение. Но он не согласен с тем, что переводчику позволено изменять средства, лишь бы достичь той же цели, к какой стремился Гораций, поэтому в своих переводах предпочёл держаться другого метода, изложив причины этого далее по пунктам. Во-первых, для того, чтобы «произвести переводом то же впечатление на читателя, которое оды Горация производили на современников», необходимо многое в них изменить. В результате получится следующее: · Целый ряд выражений Горация, которые для римлянина I века были вполне понятны и обычны (например, все мифологические намёки), окажутся непонятными и чуждыми современному читателю. · Традиционные приёмы латинских поэтов, которые на их читателей производили впечатление чего-то весьма обычного, нашим читателям покажутся странными, изысканными и тем самым произведут прямо противоположное впечатление. Поэтому переводчик должен будет заменить эти приёмы, значительно уклоняясь от оригинала. · Размеры и формы стиха од Горация совершенно чужды русскому читателю XX века, и «переводчик, чтобы быть последовательным, должен будет изменить и метры Горация, применяя, вероятно, и рифму, как обычное украшение наших лирических стихотворений. Но в поэтическом создании форма важна никак не менее содержания; изменяя форму стихотворения, переводчик изменит что-то в самом его существе. · Кроме того, невозможно определить, до каких пределов могут и должны идти все эти (и другие) изменения. Единственным критерием останется личный вкус переводчика, и все переводы такого рода по необходимости будут крайне субъективны, будут давать Горация резко преломлённым сквозь индивидуальную призму переводчика». Во-вторых, Брюсов сомневается в самом принципе поиска впечатления, какое оды Горация производили на его современников. Дело в том, что оды Горация читались, изучались и пользовались уважением в течение всего времени существования римского мира, но в позднейшие века Римской империи они производили на читателей совсем не то впечатление, как при своём первом появлении. В-третьих, весьма неопределённо и понятие «современный читатель». Переводить для «современного читателя» - значит делать работу, годную лишь на короткое время. Разумнее, по мнению Брюсова, сделать такой перевод, который мог бы если не навсегда, то на долгое время остаться в нашей литературе, не требуя себе замены. В-четвёртых, наконец, в русской литературе уже имеются переводы од Горация, стремящиеся произвести то же впечатление, что и подлинник. Читатель получает по ним довольно правильное понятие об одах Горация и в наиболее удачных переводах, лучшие из которых принадлежат А.А. Фету, испытывает подлинное художественное наслаждение. «Довольно близкие к оригиналу, большею частью правильно передающие его смысл, написанные лёгким рифмованным стихом, эти переводы до сих пор удовлетворяют потребности читать по-русски нечто подобное одам Горация». Объясняя свою главную переводческую задачу и мотивируя попытки передачи од Горация русскими стихами с наибольшей точностью, Брюсов пишет в вышеуказанной статье: «Я поставил себе задачей сохранить в своём переводе: размеры Горация, приёмы его речи, особенности его словаря, характерное расположение слов, аллитерации, вообще «звукопись» и тому подобное - поскольку всё это возможно в переводе метрическом. Нет сомнения, что такой перевод потребует от читателя известного усилия для своего понимания... Но это обстоятельство я не могу считать своей виной: оно зависит от того, что поэзия Горация принадлежит эпохе, совершенно отличной от нашей... Иначе говоря, переводы, которые я предлагаю вниманию читателей, необходимо прежде чтения - изучать». К.Н. Григорьян в статье «В. Брюсов и проблема поэтического перевода» пишет: «Брюсов владел многими языками, и мечтою его было достигнуть такого совершенства в знании языков, чтобы перед ним открылись поэтические богатства всего мира». Сам же переводчик в конце статьи «Несколько соображений о переводе од Горация русскими стихами» писал о своём желании представить русскому читателю «как бы латинский текст од Горация», где все слова были бы понятны читателю: «Мне хочется дать возможность лицам, не знающим латинского языка, читать Горация по-латыни... Достичь такой цели - значит дать перевод, который мог бы остаться в нашей литературе так долго, пока язык, на котором он написан, не стал бы окончательно непонятен читателям, то есть на долгие века». 2.2 Особенности поэтического творчества В.Я. Брюсова В широком круге интересов В.Я. Брюсова одно из первых мест всегда занимали идеи и образы античного мира, чья интерпретация и трактовка менялась на каждом этапе творчества в зависимости от мировоззренческой позиции поэта. Ссылаясь на монографию Д.Е. Максимова «Брюсов. Поэзия и позиция», мы выделим четыре периода его творческой деятельности, уделив особое внимание дооктябрьскому периоду, так как в 1916 году предполагался выход «Шести од Горация». С.А. Хангулян в статье «Античность в раннем поэтическом творчестве В.Я. Брюсова» пишет, что важную роль в развитии его интереса к античной культуре сыграла учёба в гимназии, а также общий интерес к истории стиха. Исследователь отмечает, что «уже в первых рукописных тетрадях обнаруживаются попытки приблизить русский стих к античному размеру» (в духе «обильного размерами» Горация). С. Хангулян считает, что увлечение поэта римской литературой сыграло свою роль в становлении рационалистических тенденций его творчества. К тому же большое влияние на Брюсова оказала интимная лирика Батюшкова. Поэтому параллельно с переводами из Катулла и Овидия у него появляются стихотворения «с определённой тематикой: неудовлетворённая любовь, страсть, муки ревности». Д.Е. Максимов же, в свою очередь, отмечает двойственность литературной ориентации молодого поэта в зависимости от русских традиций (лирика Фета) и от французских влияний (символисты). Скачать архив (79.2 Kb) Схожие материалы: |
| Всего комментариев: 0 | |